Борис Тарасов - А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 2
Не мог согласиться Хомяков и с утверждением о том, что «массы сами не думают» и за них думают «мыслители». Хомяков считал, что «самому последнему существу нельзя отказать в том мышлении, из которого составляется мышление общее, высшее, приводимое в исполнение. Иначе масса была бы бездушный материал» (453). Чаадаев, задаваясь вопросом о том, где наши мудрецы, где наши мыслители, кто и когда думал за нас, кто думает в настоящее время, тем самым, по мнению Хомякова, отрицает «собственную свою мыслительную деятельность» (453).
На упрек Чаадаева: «Что делали мы в то время, как в жестокой борьбе варварства северных народов с высокой мыслию религии возникало величественное здание нового образования?» – Хомяков отвечал:
мы принимали от умирающей Греции святое наследие, символ искупления, и учились слову; мы отстаивали его от нашествия Корана и не отдали во власть папы; сохраняли непорочную голубицу, перелетавшую из Византии на берега Днепра и припавшую на грудь Владимира. Вечные истины, переданные нам на славянском языке, – те же, каким следует и Европа; но отчего же мы не знаем их? Наше исповедание не воспрещает постигать таинства вселенной и совершенствовать жизнь общую ко благу. Вечная истина святой религии не процветает, иначе она бы не была вечною, но более и более преобладает миром, более и более проясняет не себя, а людей; и тот еще идолопоклонник, кто не поклоняется Долгу, Закону, Правде и Порядку, а поклоняется золоту и почестям, боится своих идолов и из угождения им готов забыть правоту. Преобладание христианской религии не основывается на насилии, и потому не поверхностная философия восставала «против войн за веру и против костра», а истина самого христианства <…>. Истинное убеждение скромно удаляется от тех, которые его не понимают, не унижает себя раздором за мнения. И потому мне кажется, что религия в борениях Запада была только маской иных человеческих усилий; ибо религия не спрашивает человека, на каких условиях живет он в обществе: она уверена, что если образцы общественной жизни живут правдой, а не языческой себялюбивой хитростию, то из всех усилий общества один и тот же вывод: долг, закон, правда, порядок (454).
Очевидно, какую роль играла христианская религия, а вместе с нею и православная Церковь в жизни и в истории России и русского народа. Здесь Хомяков высказывает свои основные идеи, которые будет развивать в своих последующих произведениях. Он опровергает утверждение Чаадаева о том, что Россия будто бы не имела ни истории, ни преданий, ни корня, ни основы, ни русского духа, ни прошедшего, ни кладбища, которое напоминало бы ей величие предков. «Надо знать только историю салонов, чтоб быть до такой степени несправедливым» (455). Хомяков показывает, что в то время, когда западный мир, просвещенные царства образовывались из хаоса варварства, Россия образовывала свой ум и душу, что у нее уже в то время были выдающиеся памятники – «Слово о полку Игореве», «Моление Даниила Заточника», прекрасные легенды и песни, хороводы, предания-поэмы, мудрые пословицы и поговорки, свидетельствующие о пышной и богатой народной жизни и культуре.
В статье «О старом и новом», которая не была опубликована при жизни автора, Хомяков сопоставлял два воззрения на Русь: одно – положительное, другое – отрицательное. «Говорят, в старые годы лучше было все в земле русской. Была грамотность в селах, порядок в городах, в судах правда, в жизни довольство. Земля русская шла вперед, развивала все силы свои, нравственные, умственные и вещественные. Ее хранили и укрепляли два начала, чуждые остальному миру: власть правительства, дружного с народом, и свобода церкви, чистой и просвещенной» (456). Однако, согласно другому воззрению, в те времена на Руси не было ни грамотности в селах, ни порядка в городах, ни правды в судах, ни довольства, ни дружбы между правительством и народом, ни просвещенной и свободной церкви. «Ничего доброго, ничего благородного, ничего достойного уважения или подражания не было в России. Везде и всегда были безграмотность, неправосудие, разбой, крамолы, личности, угнетение, бедность, неустройство, непросвещение и разврат. Взгляд не останавливается ни на одной светлой минуте в жизни народной, ни на одной эпохе утешительной и, обращаясь к настоящему времени, радуется пышной картине, представляемой нашим отечеством» (457). Хомяков, опираясь на документы, отысканные Языковым, говорит о том положительном, что было в Древней Руси: грамотность и организация в селах (сходки и мирские приговоры), порядок в городах (распределение должностей между гражданами, суд присяжных, словесный суд), прекрасные народные песни, дружба власти с народом, проявлением чего были соборы депутатов всех сословий для обсуждения важнейших государственных дел, свобода чистой и просвещенной церкви и многое другое, чего не было в западных странах. Например, в России пытка была отменена гораздо раньше, чем в странах Европы.
В то же время по мере укрепления государства пропадали вольности, умолкали веча, отменялось заступничество тысяцких, вкрадывалось местничество, составлялась аристократия, возникло крепостничество.
Начинается борьба за создание мощного единого российского государства. Иван III отягощает свободу северных городов и утверждает обряды местничества. Иван IV создает опричнину. Федор учреждает в Москве патриарший престол. Годунов закрепляет людей за землей. Алексей Михайлович создает армию по западному образцу. Федор уничтожает местничество. С появлением Петра I Россия направляется по западному пути.
Хомяков показывает трагический характер борьбы доброго и злого начал в истории России, утрату многих прекрасных стихий в народной жизни, которые прежде были убиты самим народом, а потом уже и государями.
Эти-то лучшие инстинкты души русской, образованной и облагороженной христианством, эти-то воспоминания древности неизвестной, но живущей в нас тайно, произвели все хорошее, чем мы можем гордиться: уничтожение смертной казни, освобождение Греции и церкви греческой в недрах самой Турции, открытие законных путей к возвышению лиц по лестнице государственных чинов, под условием заслуг или просто просвещения, мирное направление политики, провозглашение закона Христа и правды как единственных законов, на которых должны основываться жизнь народов и их взаимные сношения (462).
Многое было сделано, но еще больше надо было делать. Если бы не было создано могучее российское государство, то Россия давно бы погибла. Но общими усилиями государей и народа такое государство было создано:
Государство ожило, утвердилось, наполнилось крепостию необычайною: теперь все прежние начала могут, должны развиваться и разовьются собственною своею неумирающею силою. Нам стыдно бы было не перегнать Запада. Англичане, французы, немцы не имеют ничего хорошего за собою. У России великое прошлое, великие традиции, все это надо воскресить, уяснить, привести его в сознание и жизнь.
В возрождении российской государственности, русского духа огромную роль сыграла христианская религия и православная Церковь – без их влияния и живительной силы Россия не возродилась бы: они улучшили нравы, привели к согласию различные племена, привели Русь к духовному единству, подготовили ее к началам новой эпохи.
Особое место в этом возрождении России Хомяков отводил Москве, объединившей многие города и народы.
Она была столько же созданием князей, как и дочерью народа <…> она совместила в тесном союзе государственную внешность и внутренность, и вот тайна ее силы <…>. Как скоро она объявила желание быть Россиею, это желание должно было исполниться, потому что оно выразилось вдруг и в князе, и в гражданине, и в духовенстве, представленном в лице митрополита (467).
Она стала государственным и духовным центром России, подлинной столицей, престольным градом.
Ради построения мощного единого государства Хомяков оправдывал деятельность Петра, называя его удар по России «благодетельной грозой»: «Удар по сословию судей-воров; удар по боярам, думающим о родах своих и забывающим родину; удар по монахам, ищущим душеспасения в кельях и поборов по городам, а забывающим церковь и человечество, и братство христианское» (469).
При всех отрицательных явлениях в России Хомяков видел и огромные преимущества ее истории:
На нашей первоначальной истории не лежит пятно завоевания. Кровь и вражда не служили основанием государству русскому, и деды не завещали внукам преданий ненависти и мщения. Церковь, ограничив круг своего действия, никогда не утрачивала чистоты своей жизни внутренней и не проповедовала детям своим уроков неправосудия и насилия. Простота дотатарского устройства областного не чужда была истины человеческой, и закон справедливости и любви взаимной служил основанием этого быта, почти патриархального. Теперь, когда эпоха создания государственного кончилась, когда связались колоссальные массы в одно целое, несокрушимое для внешней вражды, настало для нас время понимать, что человек достигает своей нравственной цели только в обществе, где силы каждого принадлежат всем и силы всех каждому. Таким образом, мы будем продвигаться вперед смело и безошибочно <…> открывая человеческие начала <…> спрашивая у истории церкви и законов ее – светил путеводительных для будущего нашего развития и воскрешая древние формы жизни русской, потому, что они были основаны на святости уз семейных и на неиспорченной индивидуальности нашего племени. Тогда в просвещенных и стройных размерах, в оригинальной красоте общества, соединяющего патриархальность быта областного с глубоким смыслом государства, представляющего нравственное и христианское лицо, воскреснет древняя Русь, но уже сознающая себя, а не случайная, полная сил живых и органических, а не колеблющаяся вечно между бытием и смертью» (469–470).
